|
||||
| СТИХОТВОРЕНИЯ, КОТОРЫЕ ОСТАВИЛИ ВО МНЕ СВОЙ ОТПЕЧАТОК. | ||||
| ***
Ещё не раз вы вспомните меня И весь мой мир волнующий и странный, Нелепый мир из песен и огня, Но меж других единый необманный. Он мог стать вашим тоже и не стал, Его вам было мало или много, Должно быть, плохо я стихи писал И вас неправедно просил у Бога. Но каждый раз вы склонитесь без сил И скажете: «Я вспоминать не смею. Ведь мир иной меня обворожил Простой и грубой прелестью своею». Н.Гумилев ЗВЁЗДНЫЙ УЖАС Это было золотою ночью, Золотою ночью, но безлунной. Он бежал, бежал через равнину, На колени падал, поднимался, Как подстреленный метался заяц, И горячие струились слезы По щекам, морщинами изрытым, По козлиной, старческой бородке. А за ним его бежали дети, А за ним его бежали внуки, И в шатре из небелёной ткани Брошенная правнучка визжала. «Возвратись, - ему кричали дети, И ладони складывали внуки,- Ничего худого не случилось: Овцы не наелись молочая, Дождь огня священного не залил, Ни косматый лев, ни зенд жестокий К нашему шатру не подходили». Чёрная пред ним чернела круча. Старый кручи в темноте не видел, Рухнул так, что затрещали кости, Так, что чуть души себе не вышиб. И тогда ещё ползти пытался, Но его уже схватили дети, За полы придерживали внуки, И такое он им молвил слово: «Горе! Горе! Страх, петля и яма Для того, кто на земле родился, Потому что столькими очами На него взирает с неба чёрный И его высматривает тайны. Этой ночью я заснул, как должно, Обернувшись шкурой, носом в землю. Снилась мне хорошая корова С выменем отвислым и раздутым. Под неё подползя, поживиться Молоком парным, как уж, я думал, Только вдруг она меня лягнула. Я перевернулся и проснулся: Был без шкуры я и носом к небу. Хорошо ещё что мне вонючка Правый глаз поганым соком выжгла, А не то, гляди я в оба глаза, Мёртвым бы остался я на месте. Горе! Горе! Страх, петля и яма Для того, кто на земле родился». Дети взоры опустили в землю, Внуки лица спрятали локтями. Молчаливо ждали все, что скажет Старший сын с седою бородою. И такое тот промолвил слово: «С той поры, как я живу, со мною Ничего худого не бывало, И моё выстукивает сердце, Что и впредь худого мне не будет. Я хочу обоими глазами Посмотреть, кто это бродит в небе». Вымолвил и сразу лёг на землю, Не ничком на землю лёг, спиною. Все стояли, затаив дыханье, Слушали и ждали очень долго. Вот старик спросил, дрожа от страха: «Что ты видишь?» - но ответа не дал Сын его с седою бородою. И когда над ним склонились братья, То увидели, что он е дышит, Что лицо его, темнее меди, Исковеркано руками смерти. Ух, как женщины заголосили, Как заплакали, завыли дети! Старый бородёнку дёргал, хрипло Страшные проклятья выкликая. На ноги вскочили восемь братьев, Крепких мужей, ухватили луки, «Выстрелим, - они сказали, - в небо И того, кто бродит там, подстрелим... Что нам это за напасть такая?» Но вдова умершего вскричала: «Мне отмщенье, а не вам отмщенье! Я хочу лицо его увидеть, Горло перервать ему зубами И когтями выцарапать очи». Крикнула и брякнулась на землю, Но глаза зажмуривши, и долго Про себя шептала заклинанья, Грудь рвала себе, кусала пальцы. Наконец взглянула, усмехнулась И закуковала, как кукушка: «Лин, зачем ты к озеру? Линоя, Хороша печёнка антилопы? Дети, у кувшина нос отбился. Вот я вас! Отец, вставай скорее, Видишь, зенды с ветками омелы Тростниковые корзины тащат. Торговать они идут, не биться. Сколько здесь огней, народа сколько! Собралось все племя... Славный праздник!» Старый успокаиваться начал, Трогать шишки на своих коленях. Дети луки опустили, внуки Осмелели, даже улыбнулись. Но когда лежащая вскочила На ноги, то все позеленели, Все вспотели даже от испуга. Чёрная, но с белыми глазами, Яростно она металась, воя: «Горе! Горе! Страх, петля и яма! Где я? Что со мною? Красный лебедь Гонится за мной... Дракон трёхглавый Крадётся... Уйдите, звери, звери! Рак не тронь! Скорей от козерога!» И когда она все с тем же воем, Воем обезумевшей собаки, По хребту горы помчалась к бездне, Ей никто не побежал вдогонку. Смутные к шатрам вернулись люди, Сели вкруг на скалы и боялись. Время шло к полуночи. Гиена Ухнула и сразу замолчала. И сказали люди: «Тот, кто в небе, Бог иль зверь, он, верно, хочет жертвы. Надо принести ему телицу Непорочную, отроковицу, На которую досель мужчина Не смотрел ни разу с вожделеньем. Умер Гар, сошла с ума Гарайя, Дочери их только восемь весен, Может быть, она и пригодится». Побежали женщины и быстро Притащили маленькую Гарру. Старый поднял свой топор кремнёвый, Думал, лучше продолбить ей темя, Прежде чем она на небо взглянет, Внучка ведь она ему, и жалко, Но другие не дали, сказали: «Что за жертва с теменем долблёным?» Положили девочку на камень, Плоский чёрный камень, на котором До сих пор пылал огонь священный – Он погас во время суматохи. Положили и склонили лица, Ждали, вот она умрёт, и можно Будет всем пойти заснуть до солнца. Только девочка не умирала. Посмотрела вверх, потом направо, Где стояли братья, после снова Вверх и захотела спрыгнуть с камня. Старый не пустил, спросил: «Что видишь?» И она ответила с досадой: «Ничего не вижу. Только небо Вогнутое, чёрное, пустое. И на небе огоньки повсюду, Как цветы весною на болоте». Старый призадумался и молвил: «Посмотри ещё!» И снова Гарра Долго, долго на небо смотрела. «Нет, - сказала, - это не цветочки, Это просто золотые пальцы Нам показывают на равнину, И на море, и на горы зендов, И показывают, что случилось, Что случается и что случится». Люди слушали и удивлялись: Так не то что дети, так мужчины Говорить дононе не умели, А у Гарры разгорелись щеки, Искрились глаза, алели губы, Руки поднимались к небу, точно Улететь она хотела в небо. И она запела вдруг так звонко, Словно ветер в тростниковой чаще, Ветер с гор Ирана на Ефрате. Мелле было восемнадцать вёсен, Но она не ведала мужчины, Вот она упала рядом с Гаррой, Посмотрела и запела тоже. А за Меллой Аха, а за Ахой Урр, её жених, и вот все племя Полегло и пело, пело, пело, Словно жаворонки жарким полднем Или смутным вечером лягушки. Только старый отошёл в сторонку, Зажимая уши кулаками, И слеза катилась за слезою Из его единственного глаза. Он своё оплакивал паденье С кручи, шишки на своих коленях, Гара и вдову его, и время Прежнее когда смотрели люди На равнину, где паслось их стадо, На воду, где пробегал их парус, На траву, где их играли дети, А не в небо чёрное, где блещут Недоступные чужие звезды. Н.Гумилев ЗАБЛУДИВШИЙСЯ ТРАМВАЙ Шёл я по улице незнакомой И вдруг услышал вороний грай, И звоны лютни, и дальние громы, Передо мною летел трамвай. Как я вскочил на его подножку, Было загадкою для меня. В воздухе огненую дорожку Он оставлял при свете дня. Мчался он бурей тёмной, крылатой, Он заблудился в бездне времён... Остановите, вагоновожатый, Остановите сейчас вагон! Поздно. Уж мы обогнули стену, Мы проскочили сквозь рощу пальм, Через Неву, через Нил и Сену Мы прогремели по трём мостам. И, промелькнув у оконной рамы, Бросил нам вслед пытливый взгляд Нищий старик, - конечно, тот самый, Что умер в Бейруте год назад. Где я? Так томно и так тревожно Сердце моё стучит в ответ: «Видишь вокзал, на которым можно В Индию Духа купить билет?» Вывеска... кровью налитые буквы Гласят: «Зелёная», - знаю, тут Вместо капусты и вместо брюквы Мёртвые головы продают. В красной рубашке, с лицом как вымя, Голову срезал палач и мне, Она лежала вместе с другими Здесь, в ящике скользком, на самом дне. А в переулке забор дощатый, Дом в три окна и серый газон... Остановите, вагоновожатый, Остановите сейчас вагон! Машенька, ты здесь жила и пела, Мне, жениху, ковёр ткала, Где же теперь твой голос и тело, Может ли быть, что ты умерла? Как ты стонала в своей светлице, Я же с напудренною косой Шёл представляться императрице И не увиделся вновь с тобой. Понял теперь я: наша свобода Только оттуда бьющий свет, Люди и тени стоят у входа В зоологический сад планет. И сразу ветер знакомый и сладкий, И за мостом летит на меня Всадника длань в железной перчатке И два копыта его коня. Верной твердынею православья Врезан Исакий в вышине, Там отслужу молебен за здравье Машеньки и панихиду по мне. И все ж навеки сердце угрюмо, И трудно дышать, и больно жить... Машенька, я никогда не думал, Что можно так любить и грустить! Н.Гумилев Гордые Гордым — легче. Гордые —не плачут. Ни от ран, Ни от душевной боли. На чужих дорогах не маячат. О любви, как нищие, не молят. Широко раскрылены их плечи, Не гнетет их зависти короста... Это правда — Гордым в жизни легче, Только гордым сделаться Непросто. Л. Татьяничева ЗАНЕСИТЕ БАБУ ЯГУ В КРАСНУЮ КНИГУ Ступа прохудилась – Некому латать. Зря принарядилась – Не к кому летать Леший где-то сгинул, Кровная родня… На кого покинул Бедную, меня! Принесли сороки Вести на хвосте: Будто у дороги, На седьмой версте Змея на дуэли Одолел Иван! Головы слетели Буйные в бурьян. Зря Бессмертным звали – Помер друг Кощей. Съем теперь едва ли Человечьих щей. Кухня у кощея Славная была, Не сыщу нигде я Равного стола Было у старушки Множество друзей. А теперь в избушке Сделали музей. Т. Маршинина *** Не отвергай!!! Пусть жар погас, Возврата нет весне, Ещё полгода потерпи, Чтоб отгореть и мне. И пусть не можешь ты любить – Хоть другом назови! Мы в дружбе ценим поздний дар Долюбленной любви. Гейне. Стакан с остывшим чаем... Стакан с остывшим чаем, На столике грустит… О ком он вспоминает? О чём всю ночь молчит? Всё дело в ложке чайной, Что вместе с ним жила, Что с новеньким бокалом Вчера во тьму ушла. Увы, бокал моложе, Красивей и умней. И рядом с ним, о Боже, Она ещё стройней. Стакан же стар, - хоть тресни, Не станет молодым… Его охрипли песни. Он стал совсем седым. Его разбито сердце И разум замутнён… Хотя бы водка с перцем Была налита в нём!.. А чаем разве можно Перешибить беду… -Куда ты? Осторожно! -Найду иль пропаду!.. …Хозяин рано утром На кухоньку зашел. Увидел, удивлённо, Залитый чаем стол. Под ним, среди осколков Фарфора и стекла. Серебряная ложка Черна, как ночь, была… Ник Васильев http://www.stihi.ru/poems/2006/02/18-10.html Мой дедушка Любимый дедушка, ты жизнь достойно прожил, Погоны в золоте, и грудь твоя в наградах, Ты улыбался всем всегда прохожим, Хоть лейтенантом был, хоть генералом. Всегда был скор на помощь и на дело, В глазах искрилась светом доброта, Ты жизнь испил до дна в веселье смелом, Тоске не предаваясь никогда. Любил ты, чтоб полно было народу, Садился во главе всегда стола, Твою гавриловскую гордую породу Ничуть не поубавили года. Нигде тебе не мыслились пределы, До всех высот своих ты сам добрался, Ты обожал семью, знал твёрдо дело, А в остальном ты просто не нуждался. Ты был прекрасным мужем, чудным дедом, Заботливым отцом и мудрым тестем, К начальнику спешили за советом- Для всех любимым был и интересным. Ты пережил войну и перестройку, Со временем в одну всегда шёл ногу, Своими многое руками ты построил, Исколесил ты не одну дорогу. Как срок пришёл, на пенсию ты вышел, А внучки родились – ты им отдался, Безумно баловал, читал нам вслух ты книжки, И меньше нас любить и не пытался. Твой кабинет тобою словно дышит, Духовное оставил ты наследство, Ты забивал табак, что пахнул вишней, И опускался с трубкой в это кресло. Ты сохранил нам о себе живое в память Со снимками, что вклеивал в альбомы, И рядом с ними мысли все оставил, Чтоб не ушло былое за тобою… Любимый дедушка, ты жизнь достойно прожил, И лучше б ты её не смог прожить… Нам тяжело…но я клянусь, о Боже! Ты в наших душах будешь вечно жить!.. Принцесса Зелёных Сумерек http://www.stihi.ru/poems/2006/06/02-2804.html Сердце Сегодня пустынное сердце – каморку Я снова заполнил. И что с того толку? Она, поразмыслив, убрала порог… Я прошлое выбросил, - вымел, как мог Меня не спросив, передвинула мебель Подумала миг, - перекрасила небо Проветрив романтикой душную память Сказала с улыбкою – “Буду здесь править!” Стереть макияж разрешила закату Уснула в постели из розовой ваты… …Сегодня в заполненном сердце – каморке Я место искал, словно в сене иголку Она восхитительно жарила солнце! – Пленительный запах ворвался в оконца На завтрак – весенний салат из любви Ее поцелуй эйфорией пьянил… Все улицы, люди, что были рельефом, - Наполнились смыслом, окрасились цветом И небо, в подарок, рассыпалось ливнем И шепотом, сердце, назвало счастливым… …Сегодня, надев самый лучший костюм, Играя мелодию ласковых струн, Я кротко стучался в заветные дверцы, Готовый услышать: “Прошу в мое сердце!” Дмитрий Апранович http://www.stihi.ru/poems/2006/07/06-415.html Сегодня звёзды напрокат... Сегодня звёзды напрокат, Вот эту - мы возьмём с собою, Осталось лишь её назвать И отпустить скорей на волю... Пусть светит ещё много лет, Для всех влюблённых и любимых, Пусть одиноким дарит свет, (Несчастных, делает счастливей) Пусть будет нашею звездой, Пока немного до рассвета, Возьми её своей рукой И прошепчи:"Лети по ветру!" Она взлетит, так высоко, Где не сверкала ещё прежде И сверху-вниз смотря тепло, Всегда дарует нам надежду... Ты,не грусти, когда беда, Когда судьбой играет время, Ты, знай, на небе есть звезда, Что сокрушит ненастья бремя... Сердца влюблённых,ждёт звезда: На только им известном месте, Так пусть не меркнет никогда, Имён возлюбленных созвездье... Сергей Москалёв http://www.stihi.ru/poems/2006/06/09-665.html А я умею превращаться в дождь... А я умею превращаться в дождь И танцевать в холодном сумраке ненастном Над городом, где ты сейчас живёшь, Над миром, где дождям не всё подвластно. А я умею превращаться в лёд И замораживать сердца, не видя лица. И кто-то мутные осколки подберёт На потемневших улицах столицы. А я умею превращаться в небеса И растворять себя среди рассветов. И, ветерком надувши паруса, Корабликом умчаться в наше лето. А я умею в облаках летать… А ты меня ещё, наверно, ждёшь У окон незашторенных опять - Ту девушку, что превратилась в дождь. Елена Князева http://www.stihi.ru/poems/2006/07/28-532.html Неверие - не самый тяжкий грех Неверие - не самый тяжкий грех. На свете есть грехи намного хуже. Бог всё равно живёт в душе у тех, Кто думает, что им Господь не нужен. Бог многолик, у каждого он свой, И, всё-таки, един во многих лицах. Он проживает в местности любой, В селениях убогих и столицах, Присутствует во всех людских делах: Строительстве плотин, рытье каналов, Космических полётах и стихах. Он цель всему, и он всего начало. Всевышнему подвластен бег планет, Во тьме вселенской он источник света. Не важно веришь в Бога, или нет. Живёшь ли, важно, по его заветам. Юрий Вайн http://www.stihi.ru/poems/2006/08/07-05.html Микстура Ты пытаешь себя Мастером, пишешь ангельские буквы. В зеркале ведёт фломастером губ изломы цвета брюквы То ли Маргарита в ретуши, то ли тень княгини Дракулы. А Коровьев сбоку в ветоши затевает снова драку, ли Фантасгармонию, просто выборочный блиц, "Вы по прежнему Мамоне или вам парад из бикс?" Дыбом шерсть у Бегемота - там Дозор и тут Дозор, Чинить примус - не работа, рифмоплётство - не позор. У Художника призвание сдвинуть с места обывателя. "Ну, подписано признание, претендента на писателя?" Состоял... и в окупации... рыл подземный ход в Олимп, Да... из Сумеречной фракции... предок кистепёрых рыб! Накатило древней магией, в дрожь Мессир, и в пот Иисус, На моей эмблеме-флаге - Царь китов и их медуз. А на них на трёх этажно, Ад, Земля и Рай стоит. Подсознание заблажит,... да стихами отболит. В.Экспресс http://www.stihi.ru/poems/2006/04/18-1537.html *** Сердце к сердцу не приковано, Если хочешь - уходи. Много счастья уготовано Тем, кто волен на пути. Я не плачу, я не жалуюсь, Мне счастливой не бывать. Не целуй меня, усталую, - Смерть придет поцеловать. Дни томлений острых прожиты Вместе с белою зимой. Отчего же, отчего же ты Лучше, чем избранник мой? Анна Ахматова *** Как соломинкой, пьешь мою душу. Знаю, вкус ее горек и хмелен. Но я пытку мольбой не нарушу. О, покой мой многонеделен. Когда кончишь, скажи. Не печально, Что души моей нет на свете. Я пойду дорогой недальней Посмотреть, как играют дети. На кустах зацветает крыжовник, И везут кирпичи за оградой. Кто ты: брат мой или любовник, Я не помню, и помнить не надо. Как светло здесь и как бесприютно, Отдыхает усталое тело... А прохожие думают смутно: Верно, только вчера овдовела. Анна Ахматова *** Мне с тобою пьяным весело - Смысла нет в твоих рассказах. Осень ранняя развесила Флаги желтые на вязах. Оба мы в страну обманную Забрели и горько каемся, Но зачем улыбкой странною И застывшей улыбаемся? мы хотели муки жалящей Вместо счастья безмятежного… Не покину я товарища И беспутного и нежного. Анна Ахматова *** Муж хлестал меня узорчатым, Вдвое сложенным ремнем. Для тебя в окошке створчатом Я всю ночь сижу с огнем. Рассветает и над кузницей Подымается дымок. Ах, со мной, печальной узнице, Ты опять побыть не мог. Для тебя я долю хмурую, Долю-муку приняла. Или любишь белокурую, Или рыжая мила? Как мне скрыть вас, стоны звонкие! В сердце темный, душный хмель, А лучи ложатся тонкие На несмятую постель. Анна Ахматова *** Я пришла сюда, бездельница, Все равно мне, где скучать! На пригорке дремлет мельница. Годы можно здесь молчать. Над засохшей повиликою Мягко плавает пчела; У пруда русалку кликаю, А русалка умерла. Затянулся ржавой тиною Пруд широкий, обмелел, Над трепещущей осиною Легкий месяц заблестел. Замечаю все как новое. Влажно пахнут тополя. Я молчу. Молчу, готовая Снова стать тобой, земля. Анна Ахматова *** Я не любви твой прошу. Она теперь в надежном месте… Поверь, что я твоей невесте Ревнивых писем не пишу. Но мудрые прими советы: Дай ей читать мои стихи, Дай ей хранить мои портреты - Ведь так любезны женихи! А этим дурочкам нужней Сознанье полное победы, Чем дружбы светлые беседы И память первых нежных дней… Когда же счастия гроши Ты проживешь с подругой милой И для пресыщенной души Все станет сразу так постыло - В мою торжественную ночь Не приходи. Тебя не знаю. И чем могла б тебе помочь? От счастья я не исцеляю. Анна Ахматова У тебя глаза - как нож У тебя глаза - как нож: Если прямо ты взглянешь - Я забываю, кто я есть и где мой дом; А если косо ты взглянешь - Как по сердцу полоснешь Ты холодным, острым серым тесаком. Я здоров - к чему скрывать, - Я пятаки могу ломать, А недавно головой быка убил, - Но с тобой жизнь коротать - Не подковы разгибать, А прибить тебя - морально нету сил. Вспомни, было ль, хоть разок, Чтоб я из дому убег, - Ну когда же надоест тебе гулять! С грабежу я прихожу - Язык за спину завожу И бегу тебя по городу шукать. Я все ноги исходил - Велосипед себе купил, Чтоб в страданьях облегчения была, - Но налетел на самосвал - К Склифосовскому попал, - Навестить меня ты даже не пришла. И хирург - седой старик - Он весь обмяк и как-то сник: Он шесть суток мою рану зашивал! А когда кончился наркоз, Стало больно мне до слез: Для кого ж своей я жизнью рисковал! Ты не радуйся, змея, - Скоро выпишут меня - Отомщу тебе тогда без всяких схем: Я тебе точно говорю, Востру бритву навострю - И обрею тебя наголо совсем! Владимир Высоцкий *** Я любил и женщин и проказы: Что ни день, то новая была, - И ходили устные рассказы Про мои любовные дела. И однажды как-то на дороге Рядом с морем - с этим не шути - Встретил я одну из очень многих На моем на жизненном пути. А у ней - широкая натура, А у ней - открытая душа, А у ней - отличная фигура, - А у меня в кармане - ни гроша. Ну а ей - в подарок нужно кольца; Кабаки, духи из первых рук, - А взамен - немного удовольствий От ее сомнительных услуг. "Я тебе, - она сказала, - Вася, Дорогое самое отдам!.." Я сказал: "За сто рублей согласен, - Если больше - с другом пополам!" Женщины - как очень злые кони: Захрипит, закусит удила!.. Может, я чего-нибудь не понял, Но она обиделась - ушла. ...Через месяц улеглись волненья - Через месяц вновь пришла она, - У меня такое ощущенье, Что ее устроила цена! Владимир Высоцкий О нашей встрече О нашей встрече что там говорить! - Я ждал ее, как ждут стихийных бедствий, - Но мы с тобою сразу стали жить, Не опасаясь пагубных последствий. Я сразу сузил круг твоих знакомств, Одел, обул и вытащил из грязи, - Но за тобой тащился длинный хвост - Длиннющий хвост твоих коротких связей. Потом, я помню, бил друзей твоих: Мне с ними было как-то неприятно, - Хотя, быть может, были среди них Наверняка отличные ребята. О чем просила - делал мигом я, - Я каждый день старался сделать ночью брачной. Из-за тебя под поезд прыгнул я, Но, слава богу, не совсем удачно. И если б ты ждала меня в тот год, Когда меня отправили на дачу, - Я б для тебя украл весь небосвод И две звезды Кремлевские в придачу. И я клянусь - последний буду гад! - Не ври, не пей - и я прощу измену, - И подарю тебе Большой театр И Малую спортивную арену. А вот теперь я к встрече не готов: Боюсь тебя, боюсь речей интимных - Как жители японских городов Боятся повторенья Хиросимы. Владимир Высоцкий Песня о друге Если друг оказался вдруг И не друг, и не враг, а так; Если сразу не разберешь, Плох он или хорош, - Парня в горы тяни - рискни! - Не бросай одного его: Пусть он в связке в одной с тобой - Там поймешь, кто такой. Если парень в горах - не ах, Если сразу раскис и вниз, Шаг ступил на ледник - и сник, Оступился - и в крик, - Значит, рядом с тобой - чужой, Ты его не брани - гони. Вверх таких не берут и тут Про таких не поют. Если ж он не скулил, не ныл, Пусть он хмур был и зол, но шел. А когда ты упал со скал, Он стонал, но держал; Если шел он с тобой как в бой, На вершине стоял - хмельной, - Значит, как на себя самого Положись на него! Владимир Высоцкий Скалолазка Я спросил тебя: "Зачем идете в горы вы? - А ты к вершине шла, а ты рвалася в бой, - Ведь Эльбрус и с самолета видно здорово..." Рассмеялась ты - и взяла с собой. И с тех пор ты стала близкая и ласковая, Альпинистка моя, скалолазка моя, - Первый раз меня из пропасти вытаскивая, Улыбалась ты, скалолазка моя! А потом за эти проклятые трещины, Когда ужин твой я нахваливал, Получил я две короткие затрещины - Но не обиделся, а приговаривал: "Ох, какая же ты близкая и ласковая, Альпинистка моя, скалолазка моя!.." Каждый раз меня по трещинам выискивая, Ты бранила меня, альпинистка моя! А потом на каждом нашем восхождении - Но почему ты ко мне недоверчивая?! - Страховала ты меня с наслаждением, Альпинистка моя, гуттаперчевая! Ох, какая ты не близкая, не ласковая, Альпинистка моя, скалолазка моя! Каждый раз меня из пропасти вытаскивая, Ты учила меня, скалолазка моя. За тобой тянулся из последней силы я - До тебя уже мне рукой подать, - Вот долезу и скажу: "Довольно, милая!" Тут сорвался вниз, но успел сказать: "Ох, какая ты близкая и ласковая, Альпинистка моя, скалоласковая!.." Мы теперь одной веревкой связаны - Стали оба мы скалолазами! Владимир Высоцкий Она была в Париже Л. Лужиной Наверно, я погиб: глаза закрою - вижу. Наверно, я погиб: робею, а потом - Куда мне до нее - она была в Париже, И я вчера узнал - не только в нем одном! Какие песни пел я ей про Север дальний! - Я думал: вот чуть-чуть - и будем мы на ты, - Но я напрасно пел о полосе нейтральной - Ей глубоко плевать, какие там цветы. Я спел тогда еще - я думал, это ближе - "Про счетчик", "Про того, кто раньше с нею был"... Но что ей до меня - она была в Париже, - Ей сам Марсель Марсо чевой-то говорил! Я бросил свой завод, хоть, в общем, был не вправе, - Засел за словари на совесть и на страх... Но что ей оттого - она уже в Варшаве, - Мы снова говорим на разных языках... Приедет - я скажу по-польски: "Прошу пани, Прими таким, как есть, не буду больше петь..." Но что ей до меня - она уже в Иране, - Я понял: мне за ней, конечно, не успеть! Она сегодня здесь, а завтра будет в Осле, - Да, я попал впросак, да, я попал в беду!.. Кто раньше с нею был, и тот, кто будет после, - Пусть пробуют они - я лучше пережду! Владимир Высоцкий *** Не ругайтесь. Такое дело! Не торговец я на слова. Запрокинулась и отяжелела Золотая моя голова. Нет любви ни к деревне, ни к городу, Как же смог я ее донести? Брошу все. Отпущу себе бороду И бродягой пойду по Руси. Позабуду поэмы и книги, Перекину за плечи суму, Оттого что в полях забулдыге Ветер больше поет, чем кому. Провоняю я редькой и луком И, тревожа вечернюю гладь, Буду громко сморкаться в руку И во всем дурака валять. И не нужно мне лучшей удачи, Лишь забыться и слушать пургу, Оттого что без этих чудачеств Я прожить на земле не могу. Сергей Есенин *** Не жалею, не зову, не плачу, Все пройдет, как с белых яблонь дым. Увяданья золотом охваченный, Я не буду больше молодым. Ты теперь не так уж будешь биться, Сердце, тронутое холодком, И страна березового ситца Не заманит шляться босиком. Дух бродяжий! ты все реже, реже Расшевеливаешь пламень уст О моя утраченная свежесть, Буйство глаз и половодье чувств. Я теперь скупее стал в желаньях, Жизнь моя? иль ты приснилась мне? Словно я весенней гулкой ранью Проскакал на розовом коне. Все мы, все мы в этом мире тленны, Тихо льется с кленов листьев медь... Будь же ты вовек благословенно, Что пришло процвесть и умереть. Сергей Есенин *** Я обманывать себя не стану, Залегла забота в сердце мглистом. Отчего прослыл я шарлатаном? Отчего прослыл я скандалистом? Не злодей я и не грабил лесом, Не расстреливал несчастных по темницам. Я всего лишь уличный повеса, Улыбающийся встречным лицам. Я московский озорной гуляка. По всему тверскому околотку В переулках каждая собака Знает мою легкую походку. Каждая задрипанная лошадь Головой кивает мне навстречу. Для зверей приятель я хороший, Каждый стих мой душу зверя лечит. Я хожу в цилиндре не для женщин - В глупой страсти сердце жить не в силе, - В нем удобней, грусть свою уменьшив, Золото овса давать кобыле. Средь людей я дружбы не имею, Я иному покорился царству. Каждому здесь кобелю на шею Я готов отдать мой лучший галстук. И теперь уж я болеть не стану. Прояснилась омуть в сердце мглистом. Оттого прослыл я шарлатаном, Оттого прослыл я скандалистом. Сергей Есенин *** Мне осталась одна забава: Пальцы в рот - и веселый свист. Прокатилась дурная слава, Что похабник я и скандалист. Ах! какая смешная потеря! Много в жизни смешных потерь. Стыдно мне, что я в бога верил. Горько мне, что не верю теперь. Золотые, далекие дали! Все сжигает житейская мреть. И похабничал я и скандалил Для того, чтобы ярче гореть. Дар поэта - ласкать и карябать, Роковая на нем печать. Розу белую с черною жабой Я хотел на земле повенчать. Пусть не сладились, пусть не сбылись Эти помыслы розовых дней. Но коль черти в душе гнездились - Значит, ангелы жили в ней. Вот за это веселие мути, Отправляясь с ней в край иной, Я хочу при последней минуте Попросить тех, кто будет со мной, - Чтоб за все за грехи мои тяжкие, За неверие в благодать Положили меня в русской рубашке Под иконами умирать. Сергей Есенин *** Заметался пожар голубой, Позабылись родимые дали. В первый раз я запел про любовь, В первый раз отрекаюсь скандалить. Был я весь - как запущенный сад, Был на женщин и зелие падкий. Разонравилось пить и плясать И терять свою жизнь без оглядки. Мне бы только смотреть на тебя, Видеть глаз злато-карий омут, И чтоб, прошлое не любя, Ты уйти не смогла к другому. Поступь нежная, легкий стан, Если б знала ты сердцем упорным, Как умеет любить хулиган, Как умеет он быть покорным. Я б навеки забыл кабаки И стихи бы писать забросил, Только б тонко касаться руки И волос твоих цветом в осень. Я б навеки пошел за тобой Хоть в свои, хоть в чужие дали... В первый раз я запел про любовь, В первый раз отрекаюсь скандалить. Сергей Есенин СОБАКЕ КАЧАЛОВА Дай, Джим, на счастье лапу мне, Такую лапу не видал я сроду. Давай с тобой полаем при луне На тихую, бесшумную погоду. Дай, Джим, на счастье лапу мне. Пожалуйста, голубчик, не лижись. Пойми со мной хоть самое простое. Ведь ты не знаешь, что такое жизнь, Не знаешь ты, что жить на свете стоит. Хозяин твой и мил и знаменит, И у него гостей бывает в доме много, И каждый, улыбаясь, норовит Тебя по шерсти бархатной потрогать. Ты по-собачьи дьявольски красив, С такою милою доверчивой приятцей. И, никого ни капли не спросив, Как пьяный друг, ты лезешь целоваться. Мой милый Джим, среди твоих гостей Так много всяких и невсяких было. Но та, что всех безмолвней и грустней, Сюда случайно вдруг не заходила? Она придет, даю тебе поруку. И без меня, в ее уставясь взгляд, Ты за меня лизни ей нежно руку За все, в чем был и не был виноват. Сергей Есенин *** Гори, звезда моя, не падай. Роняй холодные лучи. Ведь за кладбищенской оградой Живое сердце не стучит. Ты светишь августом и рожью И наполняешь тишь полей Такой рыдалистою дрожью Неотлетевших журавлей. И, голову вздымая выше, Не то за рощей - за холмом Я снова чью-то песню слышу Про отчий край и отчий дом. И золотеющая осень, В березах убавляя сок, За всех, кого любил и бросил, Листвою плачет на песок. Я знаю, знаю. Скоро, скоро Ни по моей, ни чьей вине Под низким траурным забором Лежать придется так же мне. Погаснет ласковое пламя, И сердце превратится в прах. Друзья поставят серый камень С веселой надписью в стихах. Но, погребальной грусти внемля, Я для себя сложил бы так: Любил он родину и землю, Как любит пьяница кабак. Сергей Есенин *** Шаганэ ты моя, Шаганэ! Потому, что я с севера, что ли, Я готов рассказать тебе поле, Про волнистую рожь при луне. Шаганэ ты моя, Шаганэ. Потому, что я с севера, что ли, Что луна там огромней в сто раз, Как бы ни был красив Шираз, Он не лучше рязанских раздолий. Потому, что я с севера, что ли. Я готов рассказать тебе поле, Эти волосы взял я у ржи, Если хочешь, на палец вяжи - Я нисколько не чувствую боли. Я готов рассказать тебе поле. Про волнистую рожь при луне По кудрям ты моим догадайся. Дорогая, шути, улыбайся, Не буди только память во мне Про волнистую рожь при луне. Шаганэ ты моя, Шаганэ! Там, на севере, девушка тоже, На тебя она страшно похожа, Может, думает обо мне... Шаганэ ты моя, Шаганэ. Сергей Есенин Половина шага Сорваться в набегающий сентябрь, В его сухой желтеющий прибой И в запах яблок или спелых ямбов И в осень плыть наедине с собой... Наедине... Мобильник мой безумный Звонит в четырёхстенной пустоте... Вдоль тополиной гвардии угрюмой Я ухожу, закутанная в тень. Уйти в сентябрь - невелика отвага... Сентябрь, отреченьем отрави, Ведь ОН не сделал половины шага, Которая осталась до любви... Левенталь http://www.stihi.ru/poems/2006/09/02-2113.html Жизнь, как колода, люди в ней карты... Жизнь, как колода, люди в ней карты Дружим по цвету выпавшей масти Жизнь изменилась, цвета поменяли Детские масти, взрослыми стали Припев: Жизнь изменилась, цвета поменяли Детские масти, взрослыми стали Веер колоды судьба разбросала Тот, кто был черви, винновою стала Тот, кто был буби, возможно крестовой Картой идущей своею дорогой Припев: Тот, кто был буби, возможно крестовой Картой идущей своею дорогой Бут-то, нарочно судьба нас тасует - Одну из колоды, взамен на другую, Кто-то Король в ней, а кто-то в ней Дама Жизнь переменчива, счастье нежданно Припев: Кто-то Король в ней, а кто-то в ней Дама Жизнь переменчива, счастье нежданно Годы идут мы с годами мудрее Юности дружба она не стареет Память, сквозь время, листает страницы Образы счастья, размытые лица Припев: Память, сквозь время, листает страницы Образы счастья, размытые лица И жизнь кинопленкой назад закрутилась То, что казалось, давно позабыли Как кадрик утраченный вспышкою ожил В звонке телефонном - Привет это Джокер!!! Припев: Как кадрик утраченный вспышкою ожил В звонке телефонном - Привет это Джокер!!! Жизнь, как колода, люди в ней карты Дружим по цвету выпавшей масти Жизнь изменилась, цвета поменяли Детские масти взрослыми стали Припев: Жизнь изменилась, цвета поменяли Детские масти взрослыми стали Андрей Апрель http://www.stihi.ru/poems/2006/09/11-254.html Какое-то гадство и свинство... Какое-то гадство и свинство – Насмешница эта судьба! Когда обитает единство И в этом же теле – борьба. И часто себе потакая Уходишь с дороги в кювет. А счастье, собака такая, Суёт тебе дулю в ответ. Тогда от души матюгнёшься И снова выходишь к шоссе. Слегка отойдёшь. Рассмеёшься. И вновь по своей полосе. Ударишься в глупое бегство Включив человеко-часы. И нет унитарного средства Уйти насовсем с полосы. Луч Темный http://www.stihi.ru/poems/2006/09/30-1549.html От судьбы не убежишь От судьбы не убежишь, Не надейся И любовь не воскресишь, Как ни бейся. Никогда не будет вспять Литься речка, Как начала не сыскать У колечка. Жизнь проходит, Я нисколько не каюсь, Пусть канючат По желанному дети. За июлем вновь Последует август, Потому что маю Просто не светит. Клавиш – два ряда У русской гармошки, Вдвое меньше, Чем ладов у баяна, Но не пустишь в пляс Проворные ножки, Без умения играть, Как ни странно. Не спечёт пирог Толковый сапожник, Не починит сапоги Лучший пекарь. Не срывайте, просто так, Подорожник, Пусть лекарство из него Сварит лекарь. Я к тому это, Друзья, намекаю – В нашей жизни всё В железной завязке. Даже насморк Просто так не бывает, Да и щука говорит Только в сказке. Зенцов http://www.stihi.ru/poems/2006/10/31-938.html |
Матю Катю на сервере Проза.ру
Матю Катю на сервере Проза.ру
